Цари́цыно — дворцово-парковый ансамбль на юге Москвы; заложен по повелению императрицы Екатерины II в 1776 году. Находится в ведении музея-заповедника «Царицыно», основанного в 1984 году.
Это исторически сложившаяся, наиболее известная и благоустроенная часть особо охраняемой природной территории (ООПТ) «Царицыно», расположенной между московскими районами Царицыно, Бирюлёво Восточное, Орехово-Борисово Южное и Орехово-Борисово Северное.
Царицынский дворцово-парковый ансамбль, занимающий площадь более 100 гектаров, расположился на холмистой пересечённой оврагами местности, на месте бывшей усадьбы князей Кантемиров и унаследовал некоторые её черты. Территория ансамбля и парка ограничена с северо-востока и юга двумя глубокими оврагами, с запада — Царицынскими прудами, с востока — комплексом оранжерей.
Схема взаимного расположения отдельных парков в Царицыно
Царицыно является памятником так называемой «русской готики» (псевдоготики); над созданием императорской резиденции в течение 20 лет работали последовательно два наиболее известных архитектора своей эпохи — Василий Баженов и Матвей Казаков. Царицыно — самая крупная в Европе псевдоготическая постройка XVIII века и единственный дворцовый комплекс, разработанный в этом стиле. Особенности дворцово-паркового ансамбля во многом определили новое направление в русском зодчестве: в разных концах бывшей Российской империи существует немало сооружений конца XVIII и начала XIX века, которые созданы под влиянием Царицына.
Самозабвенная работа над царицынским ансамблем, ставшим одной из вершин творчества яркого и неординарного зодчего В. И. Баженова, обернулась для него в то же время тяжёлой жизненной драмой.
Царицынский пейзажный парк, заложенный вместе с дворцовым комплексом, стал одним из первых пейзажных парков России вне петербургских дворцово-парковых ансамблей.
Весной 1775 года императрица Екатерина II, проезжая во время прогулки из Коломенского по территории Чёрной Грязи, была очарована красотами поместья и без промедлений выкупила его у князя Сергея Дмитриевича Кантемира. Купчая была оформлена 18 (29) мая 1775 года; императрица заплатила за усадьбу 25 000 рублей — при том, что князь был готов продать её за 20 000. Не обошлось здесь без рекомендаций князя Григория Потёмкина (он хорошо знал поместье); вероятно, он придумал новое звучное название для Чёрной Грязи и подал Екатерине идею строительства новой подмосковной императорской резиденции. В одном из писем своему постоянному корреспонденту барону Гримму Екатерина писала:
Моё новое владение я назвала Царицыным и, по общему мнению, это сущий рай. На Коломенское никто теперь и смотреть не хочет. Видите, каков свет! Ещё не так давно все восхищались местоположением Коломенского, а теперь все предпочитают ему новооткрытое поместье.
План Чёрной Грязи и прилегающих земель, снятый сразу после покупки усадьбы Екатериной II в 1775 году
В июне 1775 года для Екатерины II и её фаворита рядом с главным домом усадьбы Кантемиров за две недели был построен небольшой деревянный дворец из шести комнат (по проекту архитектора Петра Плюскова), и несколько временных служебных и парковых строений.
В один из летних дней Екатерина отправилась на подробный осмотр нового приобретения. Князь Потёмкин, встречавший императрицу в поместье, приложил немало усилий, чтобы оно произвело на новую хозяйку самое благоприятное впечатление. На живописных прудах были обустроены пристани, плавали яркие ладьи; в глубине парка соорудили шалаш, в котором императрице подали полдник. Был организован «праздник сенокоса» в пасторальном духе: крестьянские девушки в ярких сарафанах водили хороводы, юноши соревновались в удальстве и ловкости; рослые, специально отобранные косари-молдаване в косоворотках с красными ластовицами, в поярковых шляпах с павлиньими перьями косили траву под звуки песен, а бабы и девки сгребали сено. В какой-то момент князь Потёмкин взял в руки косу и встал в ряд косарей, чтобы продемонстрировать свою сноровку и умение. Вечером на прудах состоялся грандиозный фейерверк. Екатерина осталась очень довольна.
Остаток лета 1775 года императрица и её тайный супруг, обвенчавшиеся за год до того, провели в Царицыне. Здесь проходили не только придворные увеселительные гуляния, но и заседания Государственного совета. По воспоминаниям Г. Р. Державина, 6 (19) августа 1775 года в день Преображения Господня в Царицыне прошёл торжественный приём в честь штаб- и обер-офицеров Преображенского полка, полковником которого была Екатерина II.
В том же 1775 году императрица дала задание своему придворному архитектору Василию Баженову разработать проект подмосковной увеселительной резиденции (в письмах того времени Екатерина называла зодчего «мой Баженов», что указывает на её особое к нему расположение). Государыня высказала несколько пожеланий: чтобы постройка была в «мавританском» или «готическом вкусе», и чтобы парк обустраивался как пейзажный — оба пожелания соответствовали установившейся тогда моде. Немаловажно, что этот проект был первым заданием подобного рода для русского архитектора: со времён Петра I и до Елизаветы Петровны строительством императорских резиденций в основном занимались иностранцы.
Следует отметить, что современное понятие «готика» отличается от того, что под этим понималось в XVIII веке. Эпоха Просвещения понимала античное искусство как эталон «изящного», противопоставляя ему «готическое», то есть «варварское», средневековое: всё то, что существовало после античной эпохи и до наступления века Просвещения. С другой стороны, в выборе личных эстетических предпочтений для эпохи характерен принцип «удовольствие от разнообразия», сформулированный Монтескьё; другими словами, в искусстве допускался полистилизм — в определённых рамках. «Готическому» отводилось место каприза, экзотической затеи, эстетической вольности, уместность которой определялась исключительно субъективным вкусом. Одновременно «готическое» служило необходимым оппонентом для утверждающегося классицизма. Таким образом, получив заказ на создание «готического» ансамбля, Баженов, по сути, получил широкую свободу для реализации смелых фантазий, демонстрации в полной мере своего творческого мастерства и эрудиции.
Прошло более полугода после осмотра Екатериной II царицынских дворцов, прежде чем был утверждён новый проект дворцовой застройки. За это время, как гласит предание, М. М. Измайлов, начальник Кремлёвской экспедиции строений, которому императрица поручила надзор за переделкой, попытался помочь Баженову вернуть расположение императрицы. Вместе с Матвеем Казаковым решили сделать так: Баженов подготовит новый вариант дворца и представит его при посредничестве Измайлова ранее, чем это сделает Казаков. Видимо, из затеи ничего не вышло: доподлинно неизвестно, знакомилась ли Екатерина с новым баженовским проектом или нет. Известно лишь, что в январе 1786 года Баженов был уволен на год от возложенных на него должностей для поправления здоровья. Для Баженова вторая (после неосуществлённого проекта Кремлёвского дворца) грандиозная неудача стала причиной серьёзного душевного кризиса. Плоды десятилетнего труда, которому были отданы все силы, оказались невостребованными. К должности придворного архитектора при Екатерине он так и не вернулся.
«Генеральный план „Строение в селе Царицыне близ Москвы“». Чертёж Матвея Казакова. 1786
К февралю 1786 года Казаков подготовил проект Большого дворца, и он был одобрен императрицей. В марте началась разборка двух корпусов — покоев Екатерины и цесаревича Павла; 18 (29) июля был заложен новый дворец «по вновь конфирмованному учинённому архитектором Казаковым плану».
Выбор Матвея Казакова в качестве главного архитектора переделки Царицына не был случайным. Во время своего памятного визита в Москву Екатерина осматривала и казаковский Сенатский дворец; ещё не законченная постройка привела её в восхищение и, по преданию, она сказала:
Как всё хорошо! Какое искусство! Это превзошло моё ожидание; нынешний день ты подарил меня удовольствием редким; с тобой я сочтуся, а теперь вот тебе мои перчатки, отдай их жене и скажи ей, что это память моего к тебе благоволения.
Вероятно, на Екатерину произвело впечатление не только само строение, но и эффектный поступок архитектора, который он совершил при завершении строительства купола дворца. Работники-строители боялись разбирать кружала из-под завершённого купола, полагая, что он рухнет. Ничего подобного в России до того не видели: купол диаметром 24,7 метров был самым крупным сооружением подобного рода в России (и остаётся таковым до сих пор); диковинка вызывала опасения. Тогда Матвей Казаков взобрался на вершину купола и простоял там до тех пор, пока кружала не были разобраны.
Шедевр отечественного мостового строительства, Большой мост через овраг (иногда его называют Готическим мостом) строился в 1778—1784 годах с перерывами. При возведении моста пришлось забить более двух тысяч свай для укрепления грунта, оказавшегося слишком зыбким. В 1784 году мост был закончен, недоставало только парапета. Баженову не удалось здесь полностью воплотить свой авторский замысел: парапет у моста появился лишь в начале XIX века и отличался от задуманного архитектором.
Большой мост через овраг — самый крупный из сохранившихся мостов XVIII века. Он обладает уникальными художественными особенностями; мост производит впечатление цельности и гармоничности, массивная конструкция мастерски декорирована и визуально облегчена. Здесь в полной мере представлен баженовский «театр архитектуры»: утилитарное сооружение оформлено «не по статусу» богато. Стрельчатые арки центральной части моста имитируют порталы готических соборов; люкарны, розетты, орнаментальный пояс-зигзаг под карнизом создают неповторимую выразительную декорацию. Ряд декоративных деталей моста образно выражают масонские идеи Баженова: к символике масонов относятся солнечные лучи, обрамляющие полукруглые арки (намёк на Всевидящее Око — христианский символ, ставший также одним из главных масонских символов) и скрещённые мечи в квадратах, символизирующие верность масонскому братству и справедливость.
Архитектор выбирал местоположение моста с целью сделать его составной частью Берёзовой перспективы — одной из главных осей ансамбля. С Большого моста по замыслу Баженова начинался собственно дворцовый ансамбль: к нему подходило ответвление от Каширской дороги, идущей от Коломенского. С подъезда к мосту раскрывался северный фасад Царицына с ближних ракурсов
Фигурный мост, построенный в 1776—1778 годах по проекту Баженова, является продолжением Берёзовой перспективы, идущей от Большого моста через овраг к Малому и Среднему дворцам, соединяя её северную и южную части. С западной стороны парка, при движении по Аллее через плотину между прудами, мост воспринимается как въездные ворота. Сейчас это главная аллея, ведущая к дворцовому комплексу; в XVIII веке — второй парадный въезд на территорию Царицына. Баженов выбрал необычайно выигрышное местоположение для постройки: мост, расположенный на крутом склоне холма, скрывает панораму центральной части дворцового комплекса. Такое расположение обеспечивает эффект внезапности раскрытия дворцовой панорамы перед взором посетителя, проходящего под мостом. Со стороны дворцовой площади благодаря рельефу местности от моста видна лишь его верхняя часть: постройка, казавшаяся монументальной со стороны прудов, отсюда воспринимается лёгкой декорацией с башенками.
Краснокирпичный мост, возведённый по принципу виадука, декорирован богато и разнообразно: необычная кирпичная кладка образует геометрические рельефы, по бокам — белокаменные георгиевские кресты. Высокий парапет в обрамлении узких стрельчатых проёмов соединяет полукруглые башенки, которые завершаются декором «ласточкин хвост» на мотив стен Московского Кремля. При создании Фигурного моста Баженов проявил себя как глубокий знаток допетровской московской архитектуры и яркий стилизатор: все детали разнообразного и красочного убранства моста находят аналогии в постройках XVI—XVII веков. Кажущиеся мощными снаружи, башни моста изнутри теряют вид боевого сооружения; разрезанные проходом, они представляют собой декоративные экседры.